С большим уважением говорит Платонов о своих педагогах – художнике А. Мерзлякове и о крупнейшем ныне искусствоведе Каменском.

– На последнем курсе к нам пришел преподаватель Мацкявичус, – вспоминает Анатолий Иванович. – Однажды смотрел на меня, смотрел и сказал с раздражением: «Нельзя черное писать черной краской. Вы же художник... Положите ультрамарин, а рядом – теплую краску, вот и получите желаемое». – И тройку за диплом вкатил,– виновато произносит Анатолий Иванович, – И тут же, посмеиваясь, добавляет: «По-моему, правильно. Он действительно кое-чему научил, всему-то не научишь...».

Анатолий Иванович сделался молчаливым, сосредоточенным. Начал вытаскивать холсты прошлых лет. Вот домишки на окраине села, плетень, гуси идут. Кажется, что недавно дождь прошел, что люди сейчас пооткрывают ставни и выбегут на улицу. Маленький пейзаж, но он способен сотворить чудо; и обласкать тебя солнцем, и воздух, которым дышишь, напоить цветочным ароматом, поразить красотой закатного луча, заставить пристальнее присмотреться к окружающему. В этих пейзажах, я бы сказала, сконцентрированы духовное отношение Платонова к жизни, его тяга ко всему незатейливому, обыденному. Тогда, в 50-е, 60-е годы, он писал в манере, унаследованной от передвижников: много воздуха, пространства.